Ист-энд и доклендс в лондоне. Лондон. Биография. Вонючее скопище Воскресные рынки Ист-Энда

Условно, границы Ист-Энда можно определить следующим образом, район ограничен стеной в западной части, Темзой с южной стороны, еще одной рекой с названием Ли с востока и Виктория-парк с севера.

Немного истории

Район был промышленной зоной, с нищенскими трущобами, где селились эмигранты. Даже появление метрополитена в конце XIX века, усилившее сообщение с центром города и его западной и восточной частью, не помогло Ист-Энду избавиться от названия «рабочего» района. Однако с 80-х годов минувшего столетия район стал привлекать богатую публику.

Когда-то промышленные здания, а также доки приобрели в это время новую жизнь – в них стали открывать пабы и рестораны, которые вскоре стали одни из самых модных в Лондоне. Квартал Доклендс отвели под дорогие квартиры с отличным видом на Темзу. А рядом вырос бизнес центр Кэнэри-Уорф, жизнь в котором не прекращается круглосуточно.

Ист-Энд сегодня

Количество эмигрантов нисколько не сократилось. Буквально в двух шагах от Кэнэри-Уорфа, за кинотеатром Одеон находится индийский квартал, попав в который, с трудом понимаешь, где находишься – то ли в Индии, то ли еще в Англии.

А еще Ист-Энд может похвастаться рынками, которые завоевали славу во всей Великобритании. Рынок, расположенный на улице Петтикоут Лейн, осуществляет продажи обуви и одежды. Качество, конечно же, весьма разное, но всегда можно найти что-то подходящее и по приемлемой цене. Работает рынок только в воскресенье. Рынок Спайтафилдс так же торгует одеждой, но наравне с современными моделями здесь можно приобрести ретро. Кроме этого, тут можно купить предметы антиквариата и продукты.

Долгое время в Ист-Энде проживали самые бедные жители Лондона. Подобное положение сложилось еще в XVI в.. когда сюда приказали переселиться кузнецам и другим рабочим, занятым в производстве металлических изделий. Дешевое жилье стало естественной причиной того, что сюда хлынул поток иммигрантов, начиная с XVII в., когда это были гугеноты, и кончая 60-70-ми годами прошлого века, когда здесь поселились бенгальцы. Издавна за Ист-Эндом закрепилась слава неспокойного района с высоким уровнем преступности. Во времена королевы Виктории именно население этого района терроризировал Джек Потрошитель. Но сегодня здесь многое изменилось. Район лондонских доков превратился в место, где можно жить.

Дом-музей Дэнииса Северза (Dennis Severs" House. Н2)

В этом доме, построенном в георгианском стиле, кажется, навечно застыло то время, когда в нем жила семья бедных ткачей-гугенотов. Здесь возникает ощущение, будто вы попали в XVIII век, и обитатели дома все еще где-то рядом. В комнатах стоит запах обеденных блюд, поскрипывают ступени, тикают часы, раздается цокот лошадиных копыт по мостовой. До самой своей смерти в 1999 г. в этом доме жип американский актер Дэннис Северз. Он принципиапьно не проводип в доме ни отопление, ни электриче-ство, ни водопровод, а после смерти завещал его Спитафилд-ской ассоциации исторических зданий. Время работы: 1-е и 3-е воскресенье каждого месяца с 14.00 до 17.00; понедельник после 1-го, 3-го воскресенья - с 12.00 до 14.00; «тихий вечер» при свечах - каждый понедепьник (кроме официально установленных нерабочих дней), время зависит от начала сумерек. Заказ билетов по тел.: 020 7247 4013 (с 9.30 до 15.00): факс: 020 7377 5548. Фолгейт-стрит, 18, Спитафилдз (18 Foigate St, Spitalfields Е1); ст. метро «Ливерпуль-стрит» (Liverpool St).

Музей Джеффри (Музей мебели) (Geffrye Museum, Н1)

Этот музей, размещающийся в бывших богадельнях скобянщиков, построенных в 1715 г. и позже, можно считать одной из малоизвестных «жемчужин» Лондона. В Музей мебели и костюма его превратили в начале XX в., и сейчас у нас имеется великолепная возможность совершить увлекательное путешествие в историю, глядя на домашнюю обстановку старых гостиных. Начав с Елизаветинской эпохи, вы переноситесь в Георгианскую эпоху, затем во время правления королевы Виктории и. наконец, прибываете в современность с ее интерьерами в стиле «хай-тек». разместившимися в новых ярких пристройках музея. Часы работы: вторник - суббота с 10.00 до 17.00, воскресенье и праздничные дни с 12.00 до 17.00. ресторан открыт до 16.45. С апреля по октябрь в часы работы музея можно посетить сад лекарственных растений. Тел: 7739 9893.. Кингслэнд-роуд, 136 (Kingsland Road, Е2); ст. метро «Ливерпуль-стрит» (Liverpool St), затем автобусами № 242 или № 149 от Бишопсгейт (Bishopsgate) или от Олд-стрит (выход 2) (Old Street, exit 2), затем автобусом № 243 или примерно 15 минут пешком.

Петтикоут-лейн (Petticoat Lane, НЗ)

Эта улица известна своими воскресными утренними базарами, на которых торгуют преимущественно одеждой Традиция воскресных базаров появилась после того, как в этом районе поселились гугеноты и евреи, среди которых было много портных и ткачей. Сейчас здесь можно купить практически все. а воскресные рынки гордятся своими торговцами, возможно, самыми колоритными и настойчивыми во всем Лондоне Здешняя торговля по праву может считатьс; великолепным зрелищем, но, отправляясь сюда, приготовьтес! торговаться. Мидлсекс-стрит (Middlesex Street, Е1); ст. метре «Ливерпуль-стрит» «Олдгейт» «Олдгейт-Ист» (Liverpool Street Aldgate Aldgate East).

Уайтчелелская художественная галерея (Whitechapel Art Gallery, НЗ)

В конце Мидлсекс-стрит (Middlesex Street) перейдите на Уайтчепеп Хай-стрит (Whitechapel High Street) и следуйте по ней до красивого здания этого музея, построенного в 1899 г. В галерее можно увидеть одну из самых восхитительных выставок работ современных британских и зарубежных художников. Часы работы: вторник - воскресенье с 11.00 до 18.00; четверг - до 21.00, тел.: 7522 7888.. 80-82 Уайтчепеп-Хай-стрит (Whitechapel High Street, Е1); ст. метро «Олдгейт-Ист» (Aldgate East).

Церковь Христа, Спитлфилдз (Christ Church Spitalfields, НЗ)

Направляйтесь прямо на север по Коммершиал-стрит (Commercial Street) и вскоре вы окажетесь у этой замечательной церкви, построенной в 1714 г. по проекту архитектора Николаса Хо-уксмура на средства иммигрантов-гугенотов. Ее массивный портик украшают четыре тосканских колонны, а необычную башню в стиле английского барокко венчает шпиль высотой 69 метров (226 футов). Рядом с церковью находится здание оптового рынка овощей, фруктов и цветов «Спитлфилдз», куда, вне всякого сомнения, стоит заглянуть, тем более, что там торгуют еще одеждой, произведениями искусства и ремесленными изделиями Коммершиал-стрит (Commercial Street, Е1); ст. метро «Олдгейт-Ист» «Ливерпуль-стрит» (Aldgate East Liverpool Street).

Брик-леин маркет (Brick Lane Market, H2)

Если идти от церкви Христа на север по улице Форнер-стрит (Fournier Street), вы окажетесь среди множества магазинов, торгующих пряностями, продовольственными товарами и одеждой. По воскресеньям рынок на этой улице становится настоящим бастионом южноазиатской культуры в самом сердце лондонского Ист-Энда Прилавки здесь заполняются пряностями, восточными коврами, циновками и различными тканями. Часы работы: воскресенье с 5.00 до 14.00.. Брик-лейн (Brick Lane, Е1); ст. метро «Олдгейт-Ист» «Шордитч» (Aldgate EastShoreditch).

Музей детства на Бетнал-Грин (Bethnal Green Museum of Childhood)

Национальный музей детства приводит в восхищение и детей и их родителей. Здесь имеется поразительная коллекция игрушек, детские костюмчики, экспонаты из старинных детских учреждений, а еще 50 восхитительных кукольных домиков. Часы работы: понедельник - воскресенье с 10.00 до 17.50.. Кэмбридж Хиз-роуд (Cambridge Heath Road. Е2); ст. метро -Бетнал-Грин» (Bethnal Green).

Район лондонских доков Доклендз. (Docklands)

Огромная территория лондонских доков достигла своих масштабов в эпоху расцвета Британской империи в XIX в., но затем, после того как в 60-х гг XX в резко сократился грузооборот контейнерных перевозок по морю, резко наступип кризис. В 80-е гг. правительство приняло решение превратить район лондонских доков в район образцовой городской застройки. Его центром стало потрясающее стальное сооружение архитектора Сезара Пелли - Уан Кэнада Скуэр Билдинг (One Canada Square Building) - самое высокое в Великобритании (246 м). Прокатившись в вагоне железнодорожной линии «Докленд рейлуэй» (DLR) до Айлэнд Гар-денз (Island Gardens), вы получите возможность полюбоваться восхитительным видом очередного творения Кристофера Рена - зданием Королевского госпиталя (Royal Hospital), которое находится на противоположном берегу реки в Гринвиче. Туда можно попасть, если прогуляться по пешеходному Гринвичскому туннелю (Greenwich Foot Tunnel), построенному в 1902 г. Проезд на метро или поездами «Докленд рейпуэй» до ст. Кэнери Уорф (Canary Wharf): ост ппатформа Айпэнд Гарденз (Island Gardens).

Музей истории военно-морского флота в Гринвиче (Historic Maritime Greenwich)

Этот комплекс исторических зданий наполнен светом и пространством, здесь есть парки, музеи, а по выходным дням работают рынки. Знакомство советуем начать с осмотра потрясающего по своей красоте здания Королевского госпиталя, построенного Кристофером Реном. Его от-крыпи по решению короля Вильгельма и его супруги королевы Марии для вышедших в отставку моряков, а в 1873 г. его преобразовали в Королевское Военно-морское училище. Туристам следует посетить «Расписной зал» - бывшую трапезную, а также часовню. Несколько зданий занимает Национальный музей военно-морских сил. центральную часть которого составляет тщательно восстановленный Дом королевы - «Куин Хаус» (Queen"s House). Его построили в XVII в. по проекту архитектора Иниго Джоунза для супруги короля Якова I королевы Марии-Генриетты. Советуем осмотреть «Лестницу тюльпанов» (Tulip Staircase) и расписные потолки королевской опочивальни. В боковых крыльях здания располагается богатая коллекция моделей кораблей, живописные попотна художников-маринистов, морская символика и навигационные инструменты.

Построенное Кристофером Реном старое здание Королевской обсерватории пережило основательную реконструкцию и теперь в Куполе телескопа устраивается звуковое шоу, а также презентация Гринвичского нулевого меридиана. Если оказаться здесь ровно в 13.00, то можно увидеть, как на башенке здания Флам-стед-хаус (Flamsteed House) падает сигнапьный красный шар специально для того, чтобы проппывающие мимо корабли могли сверить свои хронометры. Неподалеку на вечную стоянку на Темзе установлены знаменитый чайный клипер «Катти Сарк» (с 1869 г.) и яхта «Джипси Мот IV», на которой в 1966-1967 гг. знаменитый английский путешественник Ф. Чисестер в одиночку совершил кругосветное путешествие. Часы работы: музей работает ежедневно с 10.00 до 17.00: теп.: 8858 4422 Гринвич (Greenwich, SE10): проезд поездом «Докленд рейлуэй» до ст. Катти Сарк (DLR: Cutty Sark)

Плотина через Темзу (Thames Barrier, МЗ)

Примерно через пару миль вниз по течению Темзы можно увидеть огромные сверкающие сталью десять ворот крупнейшей в мире раздвижной речной плотины. В прежние времена уровень реки мог подниматься почти на семь метров (24 фута), но теперь ее течение находится под постоянным контропем. В туристическом центре имеется подробная информация о том, как строилась плотина, как она работает, при этом демонстрируются видеофильмы, имеется действующая модель плотины, а также предлагается восхитительное аудиовизуальное шоу. Часы работы туристического центра: апрель - сентябрь по понедепьникам - воскресеньям с 10.30 до 16.30. остальное время года - с 11.00 до 15.30: последняя демонстрация проводится за час до закрытия. Тел: 8305 4188 . Юнити Уэй, Вулвич (Unity Way, Woolwich. SE18): проезд поездом от ст. Черинг-кросс (Charing Cross) до ст. Чарльтон-стейшн (Charlton Station), можно также автобусом или ок. 20 мин. пешком, или на метро до ст. «Норт Гринвич» (North Greenwich).

Часто утверждалось, что Ист-Энд - порождение XIX века; несомненно, само это название возникло только в 1880-е годы. Фактически, однако, восточная часть Лондона всегда существовала как отграниченная, распознаваемая городская единица. <…>

В свое время было сказано, что Вест-Энду достаются деньги, а Ист-Энду - грязь, что западу можно бездельничать, а востоку приходится трудиться. Однако в первые десятилетия XIX века Ист-Энд не был выделен как средоточие самой отчаянной бедности и преступности. Прежде всего, он считался центром судоходства и промышленной зоной - и, следовательно, обиталищем трудовой бедноты. На деле интенсивность промышленного производства и уровень бедности неуклонно росли; в Боу, Олд-Форде и Стратфорде концентрировались красильни, химические фабрики, туковые заводы, предприятия по переработке ламповой сажи, по производству клея и парафина, краски и костной муки. Река Ли на протяжении столетий была рекой промышленной и деятельной, но в XIX веке она сильно деградировала, подвергшись нещадной эксплуатации. Построенная на ее берегу спичечная фабрика сделала воду, на вид и вкус похожей на мочу, и во всей округе воцарился отвратительный запах. Во всем этом, разумеется, видно расширение и усиление тенденций, уже действовавших в XVI и XVII веках; процесс словно бы черпал ускоряющую энергию из себя самого. Между речками Ли и Баркинг-крик возникли промышленные районы Каннинг-таун, Силвертаун и Бектон; наибольшей известностью пользовался Бектон благодаря тамошней системе обработки сточных вод. Словом, вся грязь Лондона ползла на восток.

И в 1880-е годы она в какой-то момент достигла критической массы. Произошел внутренний взрыв. Ист-Энд сделался «бездной», или «преисподней», полной устрашающих тайн и темных устремлений. В этой части Лондона теснилось больше бедноты, чем где-либо еще, и великое ее скопление стало порождать слухи о порче и безнравственности, о дикости и неудобоназываемых пороках. В эссе «Взгляд на убийство как на одно из изящных искусств» Томас Де Куинси назвал окрестности Ратклиф-хайвей, где в 1812 году произошло громкое убийство целой семьи, «одним из самых хаотических» мест города, «весьма опасным» районом, где совершаются «многообразные злодейства». То, что подобная характеристика Ист-Энда была дана именно писателем, представляется существенным: темная слава, которую район приобрел впоследствии, во многом основывалась на произведениях журналистов и романистов, чувствовавших себя чуть ли не обязанными использовать образы ужаса и мрака, живописуя отбрасываемую Лондоном тень. И, разумеется, главной сенсацией, навеки определившей и окрасившей Ист-Энд, сотворившей его «лицо» в глазах публики, стала серия убийств в конце лета и начале осени 1888 года, приписанных Джеку Потрошителю . Размах, присущий этим внезапным, жестоким убийствам, резко выделил Ист-Энд как область беспримерного зверства и свирепой разнузданности, однако не менее существенно было то, что преступления совершались во мраке зловонных переулков. Тем обстоятельством, что убийцу так и не поймали, лишь усиливалось впечатление кровопролития, творимого самими этими мерзкими улицами; подлинным Потрошителем казался Ист-Энд как таковой.

Все тревоги по поводу города в целом сосредоточились тогда на одной его части, словно в каком-то диковинном смысле Ист-Энд сделался микрокосмом всей лондонской тьмы. Были написаны книги, чьи названия говорят сами за себя: «Горький плач обездоленных Лондона», «Люди бездны», «Лондон в лохмотьях», «В кромешном Лондоне», «Преисподняя». В романе Джорджа Гиссинга, стоящем последним в этом перечне, описываются «зачумленные районы восточного Лондона, изнемогающие под солнцем, которое лишь выявляет всю подноготную их мерзкого упадка; которое освещает протянувшийся на мили город проклятых, немыслимый в эпохи, предшествующие нашей; которое висит над уличным кишением безымянного люда, жестоко выставленного напоказ этими непривычно сияющими небесами». Это - взгляд на Ист-Энд как на ад, взгляд на город как на преисподнюю, и Гиссинг тут не одинок. Действие автобиографического повествования XIX века, принадлежащего перу «Джона Мартина, школьного учителя и поэта», отчасти происходит в трущобах Лаймхауса. «Мрачная, мизантропическая в своем взгляде на вещи потребна душа, привычная к страшным видениям ночи, чтобы твердым и цельным взором окинуть эти сцены болезненного ужаса и отчаяния». <…>

Чешский драматург Карел Чапек, воочию увидев Ист-Энд в начале XX века, писал, что «это немыслимое скопление кажется уже не человеческой массой, а геологическим образованием… напластованиями сажи и пыли». Безликая, унылая мощь, окаменелая смесь труда, страдания и копоти от пароходного и фабричного дыма. Все это, возможно, до такой степени стало «геологическим образованием», что район как таковой словно бы излучал волны оцепенения и подавленности. В конце XIX столетия миссис Хамфри Уорд [Миссис Хамфри Уорд (наст. имя Мэри Августа Арнолд, 1851-1920) - английская писательница.] так писала о монотонности Ист-Энда: «Длинные ряды приземистых домов - неизменно двухэтажных, иногда с полуподвалом - из одинакового желтоватого кирпича, закопченного одинаковым дымом, и все дверные молотки одинаковой формы, и все шторы висят на одинаковый лад, и на всех углах светятся издалека сквозь мглистый воздух одинаковые пивнушки». Сходные впечатления - у Джорджа Оруэлла : в 1933 году он сетовал на то, что территория между Уайтчепелом и Уоппингом «тише и скучнее», чем эквивалентные ей бедные районы Парижа.

Это знакомый рефрен, но исходит он, как правило, от пришлых наблюдателей, которые здесь не живут. В автобиографических воспоминаниях самих истэндцев главное место занимают не монотонность и не тяготы, а развлечения, клубы, рынки, местные лавки и местные персонажи. Из всего этого складывалась жизнь округи. По словам одного старого обитателя Поплара, приведенным в недавно вышедшем под редакцией У. Дж. Рамзи историческом сочинении «Ист-Энд тогда и теперь», «мне никогда не приходило в голову, что мы с моими братьями и сестрами - обездоленные люди: чего не попробуешь - о том не жалеешь». Так воспринимают не только Ист-Энд, но и все прочие бедные районы Лондона сами их обитатели; очевидные лишения и однообразие жизни не осознаются, поскольку не затрагивают внутреннего бытия тех, на кого они, казалось бы, должны воздействовать. В любом случае нам, говоря о единообразии или скуке Ист-Энда, всякий раз следует делать существенную поправку на многократно отмечавшуюся «веселость» и «приветливость» его обитателей. После перечня скорбных тайн, с которыми можно повстречаться на восточных улицах, Бланшар Джерролд говорит об «отважном, сильном добродушии», о «всеобщей готовности смеяться». Он отметил также, что «у кого наготове шутка - у того корзинка быстро пустеет, а скучный торговец стоит скрестив руки и ждет».

Так возникла фигура кокни . Первоначально уроженец Лондона вообще, он стал затем, в конце XIX и начале XX века, все больше и больше ассоциироваться именно с Ист-Эндом. Речь этого персонажа полна, по выражению В. С. Притчетта, «жалобно скулящих гласных и размолотых согласных», в облике бросается в глаза «твердый, неукротимый подбородок». К сотворению образа этого находчивого, неунывающего малого до некоторой степени причастны мюзик-холлы, являвшие собой еще одну противоположность однообразию Ист-Энда. Условия жизни в Уайтчепеле, Бетнал-Грине и других подобных районах располагали их обитателей к поискам возможностей для буйного веселья, и свидетельство тому - дешевые балаганы и ярко освещенные пивные с неотделимо присущей им грубостью и фривольностью. Знаменательно, однако, еще и то, что в Ист-Энде было больше мюзик-холлов, чем в любой другой части Лондона. «Гилбертс» в Уайтчепеле, «Истерн» и «Аполло» в Бетнал-Грине, «Кембридж» в Шордиче, «Уилтонз» на Уэллклоуз-сквер, «Куинс» в Попларе, «Игл» на Майл-Энд-роуд и, разумеется, «Эмпайр» в Хэкни - это лишь самые известные из огромного числа мюзик-холлов, которые стали столь же характерной приметой Ист-Энда, как потогонные предприятия и церковные благотворительные миссии. К середине XIX века на территории, приблизительно соответствующей нынешнему административному району Тауэр-Хамлетс, было около ста пятидесяти мюзик-холлов. Как нельзя более уместным выглядит то, что Чарльз Мортон, открывший в 1851 году «Кентербери» и потому прозванный, пусть и не вполне справедливо, «отцом мюзик-холлов», родился в Бетнал-Грине. В некотором смысле восточная часть города просто-напросто вернула себе былой характер. Два из старейших лондонских театров - «Театр» и «Куртина» - были возведены в XVI веке на незастроенных участках в Шордиче; все пространство за городскими стенами стало местом разнообразных народных увеселений, от чайных на открытом воздухе до борцовских поединков и медвежьей травли. Таким образом, мюзик-холлы Ист-Энда - еще одно, наряду с плохим качеством жилья и «вонючими производствами», проявление местной преемственности.

С другой стороны, в мюзик-холлах выразились расширение и интенсификация жизни Ист-Энда в XIX веке. Многие из них возникли и прославились в 1850-е годы, в том числе «Игл-Ти-Гарденс», «Эффингем» и «Уилтонс». В программы вечеров входили небольшие комические оперы и номера варьете под оркестровую музыку. Среди выступавших были так называемые lions comiques - комедианты, изображавшие «светских львов». Альфред Вэнс и Джордж Лейберн пели на диалекте кокни такие песни, как «Бах-трах - вот мы и снова тут как тут» и «Чарли-Шампань». Вэнс был особенно знаменит своими «костермонгерскими» [Costermonger (англ.) - уличный торговец фруктами, овощами, рыбой и прочим.] песенками на кокни - например, «Костермонгер Джо» и «Паренек не промах», - где юмор легко совмещался с бравадой. Подобные песни, оживляемые всем пафосом и своеобразием конкретной округи, насыщенные обстоятельствами и реалиями района в целом, становились подлинно народными песнями Ист-Энда. Они не потеряли силы и по сей день, потому что в них много подлинного, конкретного ощущения места - скажем, когда речь идет об Артиллери-лейн или о Розерхайтском туннеле. Чарльз Коуборн вспоминал, что, когда он исполнял в мюзик-холле «Парагон» на Майл-Энде номер «Два черных миленьких глазочка», «парни и девчонки из костермонгерской братии, сидя группами бок о бок и взявшись под руки, во всю мощь своих глоток голосили вместе со мной припев». Ощущение родства исполнителя и аудитории было чрезвычайно сильным. Когда «Лили-Непоседа» Бернанд пела в мюзик-холле «Куинс» в Попларе песенку о домашнем хозяйстве в бедной семье, она касалась хорошо всем знакомой темы:

Да за банку полпенса возьми, не забудь…
Завтра утречком домохозяин заявится,
Въедливый - жу-у-ть!

Речь шла о том, как важно выручить полпенса, вернув лавочнику пустую банку из-под джема. Общие для всех приметы нужды возносились на ту высоту, где их преображало универсальное комически-сострадательное начало; то была пусть и временная, но победа над обездоленностью. Не нужно быть особенно смелым, чтобы заявить, что мюзик-холлы шумным и совершенно нецерковным образом удовлетворяли потребность людей в некой разновидности мессы с ее возвышающим чувством соборности.

В мемуарах начала XX века жизнь Ист-Энда запечатлена с тем пристальным вниманием к подробностям, что задним числом наводит на мысль о бережливости к несбереженному. Как пишет в книге «К востоку от Олдгейта» Хорас Торогуд, в свое время на Поплар-Хай-стрит стояли «разнообразные по очертаниям, высоте и размеру магазинчики», перемежавшиеся домиками, у которых «на дверях блестели полированные латунные номера». Здесь можно было увидеть «магазин, где торговали клетками для попугаев, магазин музыкальных инструментов» и, что характерно, «ряды маленьких одноэтажных домиков, отстоящих от тротуара на несколько футов и отделенных от него железными оградками». В Шадуэлле дети ходили босиком и носили рваную одежду, но «это было всего-навсего ирландское неряшество, голодать они не голодали». В первые десятилетия XX века ист-эндские пабы «были открыты с раннего утра до половины первого ночи». Джин стоил четыре с половиной пенса за четверть пинты, «пиво - пенс за полпинты. Женщины частенько приходили в семь утра и засиживались до трех пополудни». Ист-Энд был, кроме того, знаменит своими рынками - на Розмари-лейн, в Спитлфилдс, на Крисп-стрит, на Уотни-стрит; на улицах «тесное людское скопище вечерами освещали нефтяные фонари… весь путь от Коммершиал-роуд до Кейбл-стрит можно было бы проделать по головам».

В эти десятилетия истэндцев отличало яростно-оборонительное ощущение своей особости. Обитатели Лаймхауса называли тех, кто жил западнее, «публикой из-за мостов», и верность своим территориям была причиной весьма существенного «инбридинга». Согласно книге «Ист-Энд тогда и теперь», в 1920-е годы в одном обособленном уголке Поплара близ Лимаут-роуд «проживало около двухсот мужчин, женщин и детей», которые были членами «самое большее шести семей; наиболее многочисленны были Ламминги, Сканланы и Джеффри. Браки, как правило, заключались внутри этого круга… Это сообщество располагало своей школой, двумя пабами и маленьким магазином, где торговали всем подряд». Отмечалось также, что китайцы, обитавшие в Пеннифилдс, чаще женились на девушках из Хокстона, чем на уроженках Поплара. «Попларцы были против смешанных браков», - писал один наблюдатель в 1930-е годы. Можно предположить, что, находясь ближе к Сити и остальному Лондону, Хокстон не был затронут этим особым ощущением своей территориальной самобытности.

Те истэндцы, что становились более зажиточными, уезжали. В частности, в XIX веке, когда появились новые средства сообщения, позволявшие ездить на службу из пригородов в Сити, клерки стали перебираться в более здоровые места - в Чингфорд, в Форестгейт. За десять лет население Миддлсекса выросло на 30,8 %; в Уэмбли жителей стало больше на 552 %, в Харроу - на 275 %. В старинных ист-эндских центрах оставались лишь бедные, число которых росло и положение ухудшилось. Отсюда проистекали горькая обида и ощущение гетто, не исчезли они и по сей день.

В человеческом плане стоимость производимых здесь товаров была очень высока. Ист-Энд просыпался раньше, чем остальной город, и на рассвете превращался в обширную равнину дымящихся труб. Открывались всё новые фабрики, использовавшие дешевую рабочую силу, и в 1951 году здесь проживало почти 10 % трудового населения города. В начале XX века Хорас Торогуд приметил ист-эндский «коттедж» под аркой железной дороги, где «в одной верхней комнате обитала семья из шести человек, которая должна была постоянно держать окно закрытым, иначе искры от поездов влетали в помещение и могли поджечь спальные принадлежности».

Искры искрами, а Вторая мировая война зажгла здесь поистине опустошительные пожары, и обширные площади Ист-Энда были сметены бомбардировками. В Степни, Попларе и Бетнал-Грине исчезло с лица земли примерно 19 % застройки. В очередной раз с Ист-Эндом жестоко обошлась его индустриальная история: целями немецких бомбардировщиков стали порты, заводские районы близ Ли-Вэлли и само население Ист-Энда в качестве «показательного примера». О значимости лондонского востока на протяжении всей войны говорит тот факт, что сразу же после празднования дня победы в мае 1945 года король и королева посетили Поплар и Степни. Это был, пожалуй, единственный способ прозондировать настроения людей в районе, который с XIX века считался таинственным.

Даже в 1950-е годы обширные зоны Ист-Энда все еще квалифицировались как «участки, пострадавшие от бомбардировок»; там росли странные сорняки и устраивала игры ребятня. В рамках временной программы расселения возводились ниссеновские бараки [Ниссеновский барак - сборно-разборный барак с полукруглой крышей из рифленого железа.] и сборные одноэтажные типовые домики; многие из этих жилищ использовались двадцать и более лет. Разрабатывались и другие схемы размещения жителей Ист-Энда - прежде всего следует упомянуть «Проект для Большого Лондона» профессора Аберкромби, предложившего переселить многих лондонцев в города-спутники за пределы «зеленого пояса». Предполагалось перевести туда большое число жителей Хэкни, Степни и Бетнал-Грина; однако вся история Лондона говорит о том, что подобные градостроительные опыты могут быть успешными лишь отчасти. Столь же пристальное внимание было уделено перестройке и перепланированию опустошенного Ист-Энда, как будто его характер мог быть коренным образом изменен. Но разве можно перечеркнуть три столетия человеческого житья?

Несмотря на все перемены, произошедшие в Ист-Энде в 1950-е и 1960-е годы, стоило лишь завернуть за угол, чтобы увидеть сплошную террасу стандартных жилищ, возведенных в 1880-е или 1890-е; здесь по-прежнему стояли георгианские дома и распланированные «жилые массивы» 1920-х и 1930-х. Послевоенный Ист-Энд был настоящим палимпсестом. Для тех, кому было дело до подобных вещей, здесь имелись дышавшие забвением и упадком каналы с темной водой, газовые заводы, старые пешеходные тропы, ржавеющие мосты; здесь были поросшие сорной травой замусоренные пустыри, заброшенные фабрики, каменные ступени, которые вели в никуда. Все еще можно было найти старинные улицы, застроенные крохотными домиками из желтого кирпича с характерной планировкой: маленькая общая комната, коридор ведет, минуя ее, от входной двери прямо на кухню с окном в дворик; наверху две спаленки, внизу подвал. От Баркинг-роуд ответвлялись десятки боковых улочек - например, шедшие одна за другой Ледисмит-авеню, Кимберли-авеню, Мафекинг-авеню, Маколей-роуд, Теккерей-роуд, Диккенс-роуд, - где бесконечные вереницы пригородных коттеджей чуть повыше уровнем, чем террасы Бетнал-Грина или Уайтчепела, с легкостью сохраняли в 1960-е годы атмосферу конца XIX века.

Примером разбросанности и разнородности может служить административный район Хэкни. В центре внимания одного исследования, многозначительно названного «Путешествие по руинам: последние дни Лондона» и опубликованного в 1991 году, лежит улица Долстон-лейн. Для Патрика Райта, написавшего эту книгу, символом административной заброшенности служит «всеми забытое угловое здание муниципальных служб». Однако былые энергетические импульсы все еще чувствуются, и Долстон-лейн с ее фабриками, магазинами одежды и мелкими предприятиями «являет нам пеструю смесь строительной, торговой и промышленной деятельности».

Одна из самых удивительных особенностей нынешнего Ист-Энда - экономическая живучесть современных подобий маленькой мастерской XIX века. Многие крупные местные артерии - такие, как Хэкни-роуд, Роуман-роуд и Хокстон-стрит, - полны выходящих на улицу мелких предприятий: здесь и ремонт телевизоров , и продажа газет, и обивка мебели, и торговля фруктами, и услуги краснодеревщика, и обмен валюты. В восточной части города, где исторически земля и недвижимость дешевле, чем в западной, пережитки прошлых десятилетий еще существуют, медленно сходя на нет.

Есть в Ист-Энде любопытные уголки, где проглядывают образчики иной преемственности. В Уолтемстоу на улице Чёрч-хилл, чуть восточнее Хай-стрит, внезапно возникает некий призрак загородной местности; здесь поистине особая атмосфера, ведь все соседние улицы, в том числе Хай-стрит, Маркхаус-роуд и Коппермилл-роуд, - это типичный Ист-Эндский пригород. Тем не менее, на Чёрч-хилл словно бы сама территория излучает дух былой сельской округи. Многие другие участки сходным образом сохраняют свое лицо. В Баркинге, к примеру, чувствуется суровость - ничего похожего на Уолтемстоу; кажется, что здесь удержалось коренное население, у которого даже в осанке есть некая сумрачная жесткость. Сохранившаяся часть древнего аббатства нисколько не рассеивает эту местную атмосферу, которая мощно поддерживается присутствием старого ручья, бывшего некогда главным источником существования для большинства здешних жителей. Этот район кажется странно изолированным или обращенным внутрь себя, и лондонский акцент тут особенно силен. В Пеннифилдс, где столетие с лишним назад обитали малайцы и китайцы, теперь живет изрядное количество вьетнамцев. На Склейтер-стрит в Шордиче, где испокон веку был район красных фонарей, торгуют подержанной порнолитературой. Рынок на Грин-стрит в Ист-Хэме позволяет ощутить энергию и дух средневекового Лондона. Вообще, древняя коммерческая жизнь города ныне пробуждена (если, конечно, она когда-нибудь засыпала) в таких разных районах, как Вест-Хэм и Стоук-Ньюингтон, Спитлфилдс и Лейтонстоун.

Пешая прогулка по ист-эндской округе, как правило, открывает взору одно-два георгианских здания, где, возможно, располагались какие-то крупные средневикторианские учреждения, а теперь размещаются местные службы или центры социального обеспечения; сохранились остатки застройки конца XIX века наряду с муниципальными домами 1920-х и 1930-х; имеются пабы и заведения, где принимают ставки на лошадей, наряду с вездесущими неспециализированными магазинчиками и местом, где торгуют прессой; имеются таксомоторные агентства и учреждения, специализирующиеся на телефонных звонках в Африку или Индию; имеются разнообразные муниципальные жилые дома и массивы, самые старые бок о бок с малоэтажными 1980-х годов и девятнадцатиэтажными башнями того же периода. Непременно будет открытая площадка или сквер. В некоторых местах Ист-Энда арки под бесчисленными железнодорожными путями используются для автосервиса или складирования товаров.

Не обошлось, конечно, и без серьезных перемен. Поплар-Хай-стрит была людной артерией с множеством магазинов, лотков и закопченных зданий по обеим сторонам - теперь это просторная улица, застроенная пятиэтажными муниципальными домами, пабами и магазинами из желтого кирпича. Вместо гудения густой толпы и гомона купли-продажи ныне слышен лишь прерывистый шум транспорта. Такова теперь немалая часть Ист-Энда. На месте пестрых разностильных скоплений магазинов и жилых домов теперь возведены «массивы» зданий, единообразных по размерам и фактуре; заменой бесконечным сплошным террасам маленьких домишек служат нынешние городские «шоссе». Изменившиеся участки города кажутся какими-то облегченными - возможно, потому, что они утратили связь со своей историей. У западного конца Поплар-Хай-стрит, сразу за Пеннифилдс, в свое время кофейня Джозефа Найтингейла, где подавали, помимо прочего, бифштекс, почки, печень и бекон, примыкала к магазинчику Джеймса Макьюэна, где торговали кониной, а тот, в свою очередь, - к парикмахерской Джорджа Эйбларда; строения эти имели несхожие фасады и различались по высоте. В недавние годы этот угол был застроен трехэтажными муниципальными домами из красного кирпича; мимо идет небольшая улица - Солтуэлл-стрит. Былой опиумный квартал в Лаймхаусе ныне представлен китайским заведением, где торгуют едой навынос. В прошлом здесь проходила улица Бикмор-стрит, и сохранилась фотография 1890 года, на которой толпы детишек позируют у магазинов со сводчатыми окнами; на месте этой улицы теперь площадка для игр.

Можно сделать вывод, что шум и мельтешение жизни улетучились из этих мест, если не из всего Ист-Энда. Можно также заметить, что застроенные заново или обновленные кварталы подобны таким же кварталам в других частях Лондона; к примеру, муниципальные жилые массивы Поплара мало чем отличаются от массивов Саутолла или Гринфорда. Стремление к гражданскому умиротворению привело к утрате местного своеобразия. Но величайшим контрастом из всех, бросающимся в глаза при сравнении фотографий 1890-х и 1990-х годов, является уменьшение числа людей на улицах. Жизнь Ист-Энда попряталась по домам. Что вызвало эту перемену - телефон или телевидение, - не столь важно; очевидный факт состоит в том, что человеческая жизнь на улицах стала куда менее красочной и менее интенсивной. Не следует, однако, чересчур драматизировать эту утрату. Да, восток кажется теперь оголенным - зато он уже не так беден; он более замкнут и не столь человечен - зато стал здоровее. Никто добровольно не променяет муниципальную квартиру на клетушку в трущобах, пусть в трущобах было и больше человеческой общности. Назад пути нет.

В Лондоне мало мест, которые бы породили так много мифов, как Ист-Энд (East End) (так называют все районы Лондона восточнее , центр Ист-Энда лежит ближе всего к Сити). Название этого района ассоциируется с трущобами, потогонной системой и такими известными преступниками, как Джек Потрошитель и близнецы Крэй. Район также известен сделавшими карьеру нуворишами, подобно Гарольду Пинтеру и Видалу Сессуну. Здесь выросло целое поколение евреев, которые родились в самых опасных и зачумлённых кварталах Лондона, а теперь переселились в более богатые районы. Старожилы Ист-Энда скажут, что теперь это не тот район, что был раньше, и это правда.

Ист-Энд постоянно меняется, по мере того как вновь прибывшие иммигранты ассимилируются и переезжают в другие места. Первыми иммигрантами были французские протестанты-гугеноты, которые спасались от религиозных преследований в конце XVII века. В течение жизни трёх поколений гугеноты были полностью ассимилированы, и новым иммигрантским населением стали ирландцы. Но именно приток евреев, бежавших из стран Восточной Европы и России, определил характер Ист-Энда во второй половине XIX века. Еврейское население этого района теперь рассеяно по всему , хотя Ист-Энд остаётся в центре этой массы.

Даже миллионы людей, переселившиеся в развивающийся квартал Доклендс (Docklands), не оказали большого влияния на местные жилищные проблемы и безработицу. К сожалению, расизм всё ещё силён и направлен главным образом против большой бенгальской общины, члены которой приехали сюда из бедных районов Бангладеша в 1960-1970-х годах. Хотя это явно не место для осмотра и отнюдь не красивое зрелище (викторианские «чистки», гитлеровские бомбардировки и послевоенное многоэтажное строительство – всё это наложило свой отпечаток), большинство туристов приезжают в Ист-Энд ради знаменитых воскресных рынков. Однако из этого визита можно извлечь гораздо больше, если включить в его программу три Хоксморские церкви (Hawksmoor churches) и перестроенную громадную башню Кенэри-Уорф (Canary Wharf).

Районы Уайтчепел (Whitechapel) и особенно Спиталфилдс (Spitalfields), в пределах видимости роскошных высоток финансового сектора, представляют собой старый центр Ист-Энда, где в XVII веке селились французские гугеноты, где в конце XIX столетия обитала самая многочисленная еврейская община и где сейчас едят, спят, работают и молятся представители бенгальской общины. Если вы можете посетить только один район Ист-Энда, то осмотрите эту его часть, хранящую память о каждой волне иммиграции.

Музей детства в Лондоне

Самый популярный музей Ист-Энда – это Музей детства в Бетнал-Грин (Bethnal Green Museum of Childhood) (ежедневно, кроме пятницы, 10.00-17.00; вход свободный), расположенный напротив станции метро «Бетнал-Грин». Просторный зал открытой планировки первоначально был частью Музея Виктории и Альберта и всё ещё является его филиалом.

Он переехал сюда в 1860-х годах. Здесь найдётся что-нибудь интересное для людей любого возраста, от 3 до 93 лет, но наиболее частые посетители музея – это дети. Первый этаж славится уникальной коллекцией старинных кукольных домиков (начиная с 1673 года). Повсюду много кукол и других игрушек; в музее проходят превосходные выставки.

• Воскресные рынки Ист-Энда

Если идти по -стрит, то первое, что попадается вам на пути, – это Петтикоут-лейн (Petticoat Lane) (воскресенье 9.00-14.00) на восточной стороне Бишоп-гейт. Эта улица не входит в число красивейших мест Лондона, но на ней находится старейший воскресный рынок, специализирующийся на продаже дешёвой одежды. В 1830 году власти переименовали улицу в Мидлсекс-стрит, чтобы не упоминать женское нижнее бельё, но старое название пристало.

В двух кварталах к северу от Мидлсекс-стрит, вниз по Брашфилд-стрит, находится рынок Спиталфилдс (Spitalfields Market) (продуктовый – пятница и воскресенье 10.00-17.00; общий понедельник-пятница 11.00-15.00 и воскресенье 10.00-17.00; метро Liverpool Street), который некогда был главным оптовым фруктово-овощным рынком в столице, а теперь специализируется на экологически чистых продуктах, ремёсленных товарах и ювелирных изделиях.

Дальше к востоку находится Брик-лейн (Brick Lane) – центр бенгальской общины, который славится своим рынком антикварных изделий, прекрасным изготовлением приправы «кэрри» и булочными изделиями с непрерывной выпечкой рогаликов. Теперь он стал также привлекать молодых дизайнеров. От северного конца Брик-лейн можно пройти немного до Коламбиа-роуд (Columbia Road), лучшего городского рынка цветов и комнатных растений, но для этого придётся спросить дорогу или ориентироваться по людям, несущим цветы.

Квартал Доклендс в Лондоне

Архитектурное воплощение «тэтчеризма», символ «грабительской» культуры 1980-х годов (по утверждению некоторых критиков), или же образец внутригородского возрождения (для тех, кто его финансировал) – Доклендс (Docklands) вызывает крайне противоречивые чувства. Несмотря на своё название, Доклендс далеко не однороден. Башня Кенэри-Уорф, в стиле манхэттенских небоскрёбов, представляет собой единственную заметную веху.

Для этого района более характерны промышленные здания и прибрежные жилые дома сомнительной архитектурной ценности. Уоппинг (Wapping), самый западный район, сохранил многое из старой викторианской складской архитектуры, в то время как Королевские доки (Royal Docks) (дальше к востоку) только сейчас преобразуются из прежних пустырей.

Доки начали строить в 1802 году, чтобы разгрузить движение по набережным Темзы, и в конце концов сложилась самая большая в мире замкнутая система грузовых доков. Тем не менее, конкуренция со стороны железных дорог, а позднее развитие грузовых судов привели в 1980-е годы к закрытию большинства доков. Затем, в низшей точке спада 1980-х годов, началось возрождение доков. Никто не верил, что старые доки можно обновить, однако в течение последующих двадцати лет было сделано больше, чем многие считали возможным (хотя меньше, чем некоторые надеялись).

Когда едешь по железной дороге, Доклендс представляется музеем дизайна под открытым небом – не то место, в котором человек хотел бы жить и работать (большинство людей, находящихся здесь, всё ещё рассматривают его как мрачный деловой форпост), но тем не менее это впечатляющее зрелище. Хотя Кенэри-Уорф празднует свой юбилей, лучший вид на Доклендс открывается либо с одной из лодок, которые курсируют вверх и вниз по Темзе, либо из вагонов Узкоколейной железной дороги Доклендса (Docklands Light Railway или DRL).

Величайшее достижение и единственное многолюдное место этого района – Кенэри-Уорф (Canary Wharf) – полоска земли среди бывших доков, куда раньше поставляли ром и красное дерево, а позднее помидоры и бананы (в том числе с Канарских островов – отсюда и название). Его главной достопримечательностью является одно из самых высоких зданий , небоскрёб архитектора Сезара Пелли, официально именуемый «One Canada Square».

Первый небоскрёб в мире, одетый в нержавеющую сталь, он, безусловно, представляет собой величественное зрелище как на расстоянии, так и вблизи. Его яркая, устремлённая вверх башня видна из многих мест Лондона. Однако теперь это уже не единственное высотное здание – к нему присоединились несколько других небоскрёбов, некоторые из которых, превышают по высоте творение Пелли.

Здания бывших складов к северу от Кенэри-Уорф были превращены в квартиры, бары, рестораны и музей Доклендса (ежедневно 10.00-18.00; 5 £), который прослеживает историю этого района со времён римского господства до появления Кенэри-Уорф и превращения его в морской порт. При этом используются интерактивные экспонаты и многочисленные картины и фотографии. Если у вас нет желания идти в музей, не стоит выходить из поезда DRL, так как он проходит прямо среди административных зданий Кенэри-Уорф под параболическим навесом из стекла и стали.

Вконтакте

Даже сравнительно беглое ознакомление только с главными достопримечательностями Лондона требует много усилий и времени. Памятники древности, выдающиеся сооружения и целые архитектурные ансамбли, первоклассные произведения искусства, превосходные парки, площади и сверкающие, шумные центральные улицы - всюду много удивительного, заслуживающего пристального внимания. Однако, как ни поразительны Тауэр и Сити, Вестминстер и Вест–энд, всего этого явно недостаточно для того, чтобы сказать, что знакомство с огромной столицей британских островов состоялось. Необходимо собственными глазами увидеть ещё один важнейший лондонский район, где нет древних соборов и поражающих воображение дворцов, почти нет зелени и великолепных площадей, но зато есть много другого интересного и поучительного, дающего богатую пищу для размышлений и позволяющего увидеть Лондон как бы в другом ракурсе. Речь идёт о восточной части города, о «восточном конце» - Ист–энде. Знакомство с ним даст не только новые, отличные от ранее испытанных впечатления, но и позволит совершенно по–другому понять и оценить увиденное в деловом Сити и богатом Вест–энде. Словом, не побывав в Ист–энде, ещё нельзя считать, что вы видели Лондон.

Ист–энд - это необыкновенно большой промышленный и рабочий район к востоку от Сити, возникший вокруг доков и многих предприятий с ними связанных. Среди округов, относящихся к собственно Ист–энду, выделяются Поплар и Степни - наиболее старые промышленные районы Лондона. Само собой разумеется, это не означает, что все или почти все промышленные предприятия сосредоточены только лишь в Ист–энде. Их достаточно много и в других частях города, а люди, работающие на этих предприятиях, рассеяны на огромной территории. Вот почему и бытуют два понятия, выраженные одним названием Ист–энд - рабочие округа в районе доков как понятие географическое и весь трудовой Лондон с точки зрения социальной.

История Ист–энда уходит корнями в далёкое прошлое Лондона. Бурное промышленное развитие Англии в XVI веке превратило Лондон в крупнейший торговый центр, через который, прежде всего благодаря Темзе, шёл сбыт большинства производимых в стране товаров. Все это требовало создания огромного торгового флота. Строилось большое число военных судов как для защиты торговых кораблей, так и для морских операций в войнах, которые велись в это время. После разгрома в 1588 году «Непобедимой Армады» Англия, вытеснив с морей свою бывшую соперницу Испанию, ещё больше расширила строительство флота. Первый, сухой док был создан в 1599 году в Ротерхите. Через несколько лет, в 1612–1614 годах, в Блэкуолле появляются доки Ост–Индской компании. Вокруг них, на северном берегу Темзы, начинает расти рабочий район Поплар. Интенсивное строительство доков в период промышленного переворота приводит к возникновению района Степни.

Транспортировка, погрузка и выгрузка товаров, конечно, требовали огромного числа рабочих рук. Однако в ещё большем количестве рабочих нуждались сами доки, а также связанные со строительством и оснасткой кораблей многочисленные канатные, ткацкие и другие мастерские. В Лондон хлынуло огромное количество ремесленников. Это были и согнанные огораживаниями со своих земель крестьяне и сельские ремесленники, мастеровые из Фландрии, Франции и других стран, гонимые за свои религиозные убеждения и искавшие в протестантской, «веротерпимой» Англии убежища. Историки отмечают почти катастрофический рост населения города. Если в 1530 году в Лондоне жило около пятидесяти тысяч человек и из них только тридцать пять тысяч в Сити, то к 1605 году столица насчитывала уже около двухсот двадцати пяти тысяч жителей. Старый город, конечно, не мог вместить весь этот человеческий поток, да, собственно, и не хотел этого делать. Сити ревниво оберегал свои привилегии, и многочисленные правительственные указы запрещали селиться сначала ближе двух километров от стен Сити, а затем эту дистанцию ещё больше увеличили. Хотя принимавшиеся законы не всегда оказывались действенными, тем не менее огромное число людей было поставлено в исключительно тяжёлые жизненные условия. Обитая в неблагоустроенных кварталах, они в своём большинстве оказывались в кабале у хозяев, потому что по английским законам того времени бездомных и не имевших работы людей ждали наказания и тюрьмы или дома для бедных, мало отличавшиеся от тюрьмы.

На улицах Ист–энда

Так в XVI веке неподалёку от Сити, главным образом к востоку от него, начинает складываться Ист–энд, имя которого станет нарицательным для всего трудового Лондона.

Особенно много строилось в Ист–энде различного рода промышленных предприятий в XVIII веке. И если докеры селились поблизости от доков, причалов и пристаней, то рабочие, занятые на этих предприятиях, естественно, старались найти себе жильё также неподалёку от места работы. Даже сейчас, спустя двести лет, в эпоху высокого развития техники, транспортная проблема для многомиллионного Лондона с его необыкновенно большой территорией - одна из острейших. А в ту пору иметь работу для простого рабочего означало и жить тут же, недалеко от места работы. Вот почему один из самых первых и важных признаков, определяющих лицо сегодняшнего Ист–энда, это чередование и постоянное совмещение в одних и тех же кварталах предприятий и жилых домов. Вряд ли нуждается в комментариях, сколь печально такое соседство для жителей Ист–энда.

В своей массе Ист–энд малоэтажен. Многие километры улиц застроены двухэтажными кирпичными, почерневшими от копоти и гари, совершенно одинаковыми домами. Их унылое однообразие в десятках кварталов не может не угнетать. Есть и немало многоквартирных домов с сырыми дворами–колодцами, открытыми железными галереями, которые служат не только входом в квартиры, но и обычным местом сушки белья. Почти все кварталы Ист–энда полностью лишены зелени, и это в городе, который славится своими огромными и действительно великолепными парками, находящимися в центре. Отсутствие садов и скверов ещё больше ухудшает условия существования населения Ист-энда, лишает его отдыха и радости, делает эти районы тоскливыми, особенно в пору дождей и туманов или в засушливые, жаркие летние дни.

Дома Ист-энда

В Ист–энде всегда селилось много эмигрантов. Характерный для всего района признак - наличие многих кварталов, почти сплошь заселённых выходцами из какой?нибудь одной страны. Эти кварталы обычно живут своим собственным укладом, сохраняя обычаи и нравы, язык и религию своего народа. Только чаще всего эти колонии эмигрантов живут ещё в более худших условиях, скученно и намного беднее других обитателей Ист–энда.

О трущобах Ист–энда говорят и пишут в самой Англии достаточно много. Но необходимо отметить, что кварталы трущоб, где ютится беднота и низкооплачиваемые рабочие и служащие, находятся не только в Ист–энде, но и во многих других районах города. Когда в 1830–1850–х годах в жизнь Лондона вторглись железные дороги, их вокзалы и депо строились в разных частях города, включая и центральные районы. В непосредственной близости от квартала Блумсбери с его Британским музеем были построены в 1836–1849 годах Юстон–стейшн, в 1851 году - Кингс-кросс, в 1868–1879 годах - Сент–Пэнкрасс, а в 1850 году немногим севернее Гайд–парка возникает вокзал Пэддингтон. Так же как докеры и рабочие Ист–энда, железнодорожные рабочие и служащие селились рядом с местом своей работы и жили в таких же, как в Ист–энде, неблагоустроенных домах, нередко в глубине «благополучных» кварталов, под прикрытием их парадных фасадов. Так трущобные кварталы стали появляться и к западу от Сити. Один из худших трущобных районов, Сент–Джайлз, описанный Фридрихом Энгельсом в книге «Положение рабочего класса в Англии», находился в самом центре Вест–энда, поблизости от респектабельных Оксфорд–стрит и Риджент–стрит. Интересно, что ещё столетием раньше выдающийся английский художник Уильям Хогарт неоднократно избирал именно Сент–Джайлз местом действия своих обличительных гравюр. Об этом же районе писал Ч. Диккенс в «Холодном доме».

Новое строительство в Ист-энде

Многочисленные выступления в печати передовой интеллигенции, доклады комиссий, протесты различных организаций и самих жителей привлекли в середине XIX века внимание к положению в трущобных районах Ист–энда и других кварталах.

Первые робкие попытки улучшить жилищные условия лондонских рабочих носили чисто филантропический характер. На частные средства в Сент–Пэнкрассе в 1840–1850 годах, а затем и в Бетнал–грин были выстроены многочисленные кирпичные дома для рабочих, с характерными открытыми галереями, опоясывавшими каждый этаж со стороны двора, на которые вели наружные железные лестницы. Таких зданий немало ещё сохранилось в современном Лондоне. Мгновенно перенаселённые, они превращались в ещё худшие трущобы, сырые и тёмные. Появились и такого рода филантропические «усовершенствования», как Колумбия–маркет - рынок в районе Бетнал–грин. Это кирпичное здание в неоготическом духе, со стрельчатыми окнами, башенками, украшенное нравоучительными надписями, вроде: «будь трезвым», «говори правду» и т. п. В те же 1840–е годы для бедного населения Ист–энда в его северной части был разбит Виктория–парк, до сих пор оставшийся единственным крупным участком зелени в огромном Ист–энде. В 1875 году поблизости от парка был открыт филиал Музея Виктории и Альберта, так называемый Музей Бетнал–грин, в котором большая часть экспозиции посвящена художественным ремёслам, в том числе и местного производства. Нужно иметь в виду, что в этот период передовая интеллигенция возлагала большие надежды на то, что обучение художественным ремёслам и их возрождение смогут вернуть рабочим радость труда. Все эти прекраснодушные филантропические начинания были, конечно, бессильны улучшить положение жителей Ист–энда и существенно изменить их условия жизни.

Церковь на ул. Бердетт-роуд в Степни

К другим мерам, проведённым в середине XIX века с целью оздоровления трущобных районов, относится прорезка новых улиц. Характерно, что эти меры прежде всего, однако, коснулись не Ист–энда, а запущенных, трущобных участков в западном Лондоне. Через Сент–Джайлз провели Шафтсбери–авеню и Чэринг-кросс–роуд. В двух шагах от здания парламента и аббатства проложили улицу Виктории.

Что же касается Ист–энда, то расчистка здесь шла и продолжает идти на редкость медленными темпами. С 1890–х годов лондонский муниципалитет предпринимает строительство квартирных домов, но темпы работ были очень медленны, особенно до второй мировой войны. Несколько расширилась эта деятельность в послевоенное время. Строительство, ведущееся муниципалитетом, широко рекламируется. Так, например, квартал Лэнсбери в округе Поплар был представлен как экспонат на национальной выставке «Фестиваль Британии» в 1951 году. Высокие пятнадцатиэтажные здания сочетаются здесь с шестиэтажными и маленькими двухэтажными домами с привычным для англичан расположением квартир в двух уровнях.

Но такие показательные участки в Ист–энде единичны и, кроме того, как говорят сами англичане, они чаще бывают более удачны в стадии архитектурных макетов, нежели в натуре. На практике же застройка часто ведётся хаотически, без должного учёта характера местности и существующего окружения. За последнее десятилетие в Ист–энде появилось несколько интересных по своему архитектурному решению зданий. Одно из них - церковь на улице Бердетт–роуд в Степни, представляющая собой кирпичный глухой куб со своеобразным куполом, по форме напоминающим кристалл, верхние грани которого - крыша, а боковые - стекла, дающие основное освещение интерьера. Выделяется также здание лесосклада на Парнелл–роуд в округе Поплар (1961). Облицованное деревом, оно особенно примечательно своими деревянными перекрытиями, в форме нескольких гиперболических параболоидов. Другими словами - здание имеет ряд следующих друг за другом перекрытий в форме квадратов, два угла которых по диагонали приподняты вверх, а образовавшееся под ними пространство застеклено. Таким образом, решение проблемы верхнего освещения, необходимого для складского помещения, получило здесь определённое художественное выражение.

На главных улицах Ист–энда, конечно, встречаются и хорошие магазины, здесь есть десятки кинотеатров. Художественные выставки, которые устраивает Уайтчэпельская галерея, привлекают внимание всего Лондона. В Ист–энде рождались новые и интересные искания и в области театра: театральный коллектив «Юнити» тому пример. Однако для такого огромного района, какой занимает трудовой Ист–энд с его многомиллионным населением, все это бесконечно мало, можно сказать, капля в море, по сравнению с тем, что имеет в несколько раз меньший Вест–энд.

В Ист–энде нет архитектурных сооружений, способных поразить своей древностью или чистотой стиля, нет больших музеев, содержащих художественные ценности, - гордость и подлинное сокровище трудового Ист–энда, а вместе с тем и всего города, это всемирно известные доки и порт. Причалы лондонского порта протянулись по Темзе на много километров буквально от границ Сити и почти до устья реки. Их общая протяжённость достигает 60 километров. Этот порт, по сути дела, уникален. Он доступен для морских судов с большой осадкой, благодаря сложной системе доков–шлюзов, в которых поддерживается небходимый уровень воды в те часы, когда во время морских отливов мелеет Темза. Общая водная поверхность этих доков - 250 гектаров. В лондонском порту на Темзе сейчас корабли не строят. Здесь есть только судоремонтные доки. Основное назначение всех этих многочисленных доков - разгрузка товаров. Всюду колоссальное нагромождение складов. На самой Темзе стоит множество подъёмных кранов, расположено большое число причалов, а значительное число прибывающих судов разгружается при помощи специальных барж–лихтеров. Напоминающие какой?то фантастически сложный лабиринт, доки пропускают почти половину всего импорта страны. Это один из крупнейших портов мира.

Темза у Тауэрского моста

От первых скромных доков конца XVI - начала XVII века не осталось и следа. Самые старые доки нынешнего лондонского порта - Вест–Индские, открытые в 1802 году. Самые новые и самые отдалённые от города - доки в Тилбери, предназначенные для разгрузки крупных океанских судов и пассажирских лайнеров. Ближе всего к Тауэрскому мосту расположены доки св. Екатерины. Выстроенные в 1820–1828 годах инженером Телфордом, они считаются одним из лучших образцов английской промышленной архитектуры начала XIX века. Эти доки невелики, в них заходят лишь небольшие морские суда. Зато крупнейшие причалы лондонского порта, принадлежащие докам королевы Виктории и Альберта, сооружённые во второй половине XIX века, с присоединёнными к ним в 1921 году причалами доков короля Георга V, составляют около 20 километров.

Горы зёрна и мясных туш, тюки шерсти и гигантские штабеля брёвен и досок, заморские фрукты и специи - чего только не увидишь на складах и причалах лондонского порта, который лондонцы с удовольствием показывают гостям своего города как достопримечательность.

В лондонских доках

Славен Ист–энд и весь трудовой Лондон и своими революционными традициями. Его история тесно связана с международным рабочим движением. В Лондоне долгие годы жил и работал Карл Маркс, находили себе убежище многие деятели русской революционной демократии, не раз приезжал сюда и трудился здесь В. И. Ленин. Особенно много мемориальных мест, говорящих об этом, находится в северных рабочих районах Лондона.

На Джадд–стрит, около Брунсвик–сквер, в квартале, соседнем с Блумсбери, находилась знаменитая Вольная русская типография, основанная А. И. Герценом ещё в 1853 году. Через посредство изданий этой типографии Герцен хотел «громко говорить из Европы с Россией», разоблачать крепостничество и тиранию, вести пропаганду социалистических идей. В 1855 году А. И. Герцен выпустил первую книжку сборника «Полярная звезда», издание которой затем осуществлялось в Лондоне почти ежегодно до 1862 года. Здесь в 1857 году впервые начал издаваться «Колокол», получивший огромную известность и большое влияние среди русской интеллигенции. «Колокол» выходил раз, а затем, с 1865 года, два раза в месяц. Большинство экземпляров переправлялось в Россию, но его можно было купить и в Лондоне у книготорговца Трюбнера, на Патерностер–роу у собора св. Павла. (Патерностер-роу, этот известнейший в старом Лондоне центр книжной торговли, фактически перестал существовать в результате разрушений, причинённых этому району второй мировой войной.) Кроме того, «Колокол» продавался в книжной лавке Тхоржевского на Руперт-стрит, поблизости от Трафальгарской площади.

Здесь же, в Лондоне, было напечатано первое издание «Манифеста Коммунистической партии», провозгласившего великий интернациональный лозунг «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!», а в 1864 году было основано Международное товарищество рабочих - I Интернационал. Учредительный манифест I Интернационала и почти все его важнейшие документы были написаны К. Марксом. Генеральный Совет Интернационала также находился в Лондоне с 1864 до 1872 года.

Более тридцати лет своей жизни провёл в Лондоне Карл Маркс. До наших дней сохранились три дома, в которых он жил в разные годы. В доме № 4 по Андерсон–стрит Маркс поселился со своей семьёй, когда приехал в Лондон в 1849 году. Здесь он прожил недолго. Для семьи Маркса это был период особенно тяжёлых материальных лишений. Не имея денег для уплаты за помещение, семья вынуждена была оставить квартиру. С 1850 года Карл Маркс жил на Дин–стрит, в районе Сохо, в доме N2 28 по нынешней нумерации. В этом доме им были написаны «Восемнадцатое брюмера», статьи в «Нью–Йорк дейли трибюн», была проделана огромная подготовительная работа для «Капитала». В августе 1967 года Советом Большого Лондона здесь была установлена мемориальная доска.

Лоренс Брэдшоу. Памятник на могиле Карла Маркса

В 1856 году семья Маркса переселилась в небольшой домик на Графтон–террас, в Кентиш–таун, - северной части Лондона, в то время носившей ещё относительно сельский характер. Во всяком случае, от Графтон–террас было недалеко до Хэмстед-хис, великолепного парка, в котором Карл Маркс любил бывать, ещё живя на Дин–стрит в Сохо. Хэмстед–хис издавна был и остаётся в настоящее время подлинно народным парком Лондона. Сотни простых лондонцев, истинных «коккни», собираются сюда по праздникам. Это традиционное место весёлых народных гуляний, с ярмаркой, каруселями, различными зрелищами, которые устраиваются здесь в дни так называемых бэнк–холидей - «банковских праздников». Неподалёку от Графтон–террас, на Мейтленд-парк–роуд, раньше находился ещё один дом, связанный с именем Маркса, единственный, где в прошлом была установлена мемориальная доска. Это здание, в котором К. Маркс прожил последние годы своей жизни и где умер, было разрушено фашистской бомбой во время второй мировой войны.

Прах Карла Маркса покоится на близлежащем Хайгейтском кладбище. 14 марта 1956 года здесь состоялось торжественное открытие памятника, созданного на средства рабочих всех стран. Бронзовый бюст Карла Маркса (скульптор Лоренс Брэдшоу) поднят на высокий прямоугольный пьедестал из светло–серого корнуэльского гранита. В центре пьедестала - мемориальная плита, которая была первоначально установлена на могиле К. Маркса ещё Энгельсом. Над ней надпись по–английски: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!». Ниже мемориальной плиты на камне высечены слова К. Маркса: «Философы лишь разным образом объясняли мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его».

Имя Карла Маркса носит рабочая библиотека, расположенная у северных границ Сити, на улице Клеркенуэлл–грин, в квартале Смитфилд, давно вошедшем в историю Лондона. Именно здесь в 1381 году лорд–мэром Лондона был предательски убит вождь восставшего английского крестьянства Уот Тайлер.

Скромное двухэтажное здание библиотеки, открытой в 1933 году, в пятидесятую годовщину со дня смерти К. Маркса, нынче хранит свыше десяти тысяч книг, газеты, журналы, документы, связанные с историей английского и международного рабочего движения. Среди подборок газет особенно почётное место занимает «Искра». Это тем более знаменательно, что в одной из комнат этого здания, позже приобретённого английскими трудящимися для организации «Мемориальной библиотеки Маркса», В. И. Ленин редактировал материалы для газеты «Искра». Здесь была установлена мемориальная доска с надписью: «Ленин, основатель первого социалистического государства СССР, редактировал «Искру» в этой комнате в 1902–1903 годах». Над мемориальной доской - первый номер «Искры», а рядом известный портрет В. И. Ленина в его кремлёвском кабинете с номером «Правды» в руках. Печаталась «Искра» в этом же доме, в типографии, в которой английский социалист Гарри Квелч выпускал еженедельную газету «Юнити».

В Лондоне существует много мест, связанных с памятью В. И. Ленина.

Читальный зал библиотеки Британского музея. Н. К. Крупская писала в своих воспоминаниях о том, что Владимир Ильич половину времени проводил в Британском музее, когда они жили в Лондоне в 1902–1903 годах. В мае 1908 года Ленин работал в этом же зале над материалами к своему труду «Материализм и эмпириокритицизм».

Библиотека им. Карла Маркса

Сами улицы Лондона. Владимир Ильич любил совершать по ним путешествия на империале двухэтажных лондонских автобусов или пешком, изучая жизнь города с её противоречиями, находя в нём, как пишет Надежда Константиновна, «две нации».

В 1903 году Ленин руководил заключительной частью II съезда РСДРП, перенесённого в Лондон из Брюсселя. В 1905 году в Лондоне состоялся III съезд РСДРП, а в 1907 году - V съезд РСДРП. Он проходил в северных кварталах Лондона, в округе Ислингтон, в помещении церкви Братства.